Леся ОРЛОВА 19.10.2000
«ТУДА И ОБРАТНО», ИЛИ ИСТОРИЯ НЕУДАВШЕГОСЯ ТОЛКИЕНИСТА
Леся ОРЛОВА 19.10.2000
Вот раньше я толкиенистов не любила инстинктивно. Просто не нравились
они мне. Такие, знаете, надмирные, со светлыми улыбками и теплым взглядом,
волосы вечно сальные и ремешок на лбу, шмотки эти хипповские, мечи-щиты-копья-луки-стрелы
какие-то, леса, костры, «перебор гитарных струн», будь он неладен, и еще,
знаете, этот бредовый сленг, словечки всякие специальные, имена, шутки
для своих, физическая нечистоплотность, демонстративный выбор всего самого
дешевого (в том числе пива и сигарет) и презрение к материальным ценностям
этого прагматичного мира. Потом, как всякие сектанты, эти ведь еще и агрессивны
в своих пристрастиях, поэтому даже при случайной встрече начинаются уговоры
«вступать и прославлять». Короче, словечко «толкиенутые» мне всегда казалось
адекватным, но как-то все больше на уровне интуитивных опасений. А теперь
я получила наглядное подтверждение своим косным и плебейским взглядам на
романтическое движение интеллектуальной молодежи.
WILD
Жил-был один мальчик Костик. Домашний такой, очкарик-компьютерщик, студент
восемнадцати лет. До поступления в вуз у него с друзьями как-то не очень
сложилось, все больше «чатился», бедный, пользуясь виртуальным именем Wild
(«дикий» то бишь: это он так свою тщедушность компенсировал), а так-то
был довольно замкнутый и суровыми родителями придавленный. Но тут случился
вуз, где раскованные сокурсники Костика как раз с ума сходили по Толкиену
и «играм» (вот живучая мода оказалась, прости Господи, уж сколько лет носятся
по лесам полусумасшедшие подростки с деревянными мечами!). Костик был потрясен
интеллектуальным совершенством движения, выучился курить дешевые сигареты
и пить дешевое пиво (а чего стоило приобщение храброго мальчика к водке
— знают только его несчастные родители, всю ночь пробегавшие с тазиками
и половыми тряпками). В процессе Костик усиленно читал книжки товарища
Толкиена, бредя хоббитами, волшебником Гэндальфом и прочими гномами. Кроме
того, более продвинутые друзья его усиленно просвещали, объясняя, как именно
следует понимать и толковать те или иные пассажи «Властелина колец», и
Костик благоговейно проникался философской мощью с виду простых сказочек.
И вообще до того классная была компания, все такие простые, доступные,
буйно цветущие прыщами, волосы у всех длинные (Костик тоже стыдливо попробовал
было отпустить что-то такое, но встретил непреодолимые препятствия со стороны
консервативных предков), а девчонки какие в компании! Веселые, смешные,
целуются (первое время Костик мучительно краснел, потом привык), громко
смеются, песенки поют, шьют для всех чародейские костюмы...
Торин
Сначала Костик пропадал в общаге у новых друзей, забыв компьютер и верных
чатовских друзей (какой же он теперь Вайлд, когда он теперь вовсе даже
Торин). Потом его стали брать на «игры». «Игры» — это такие как бы «войнушки»
у толкиенистов. Они в самошитых костюмах и при деревянных доспехах носятся
по лесам и полям, разыгрывая целые сцены из книжек Учителя. Костик пребывал
в состоянии сродни перманентному оргазму, девочка по имени Джонка соорудила
ему какие-то безумно романтичные лохмотья, а меч — о, меч у Костика был
клевый, со всяческими металлическими штучками, приводившими в ужас его
родителей. Было ужасно весело: надо было пару часов ехать на электричке,
распевая лирические песни, прихлебывая пиво и пугая окружающих громким
смехом, потом долго брести по каким-то зарослям, потом зажигали костер,
потом Костика «посвящали», чего-то там пафосное произнося и возлагая меч
на хилое плечо нежного мальчика. Потом все долго бегали в темноте взад-вперед,
крича нечто вроде «За Родину, за Толкиена!», потом ели тушенку и бросали
томные взоры на ночное небо, потом Джонка целовалась с Костиком, и вообще
всем было хорошо. Так они ездили в леса неоднократно, дома Костик выдерживал
суровые баталии с родителями, ибо на учебу положил с прибором, весь уйдя
в «настояш-ш-шую жизнь». Он все время пропадал в гостеприимной общаге и
с теплым чувством понимал, что постепенно становится полноправным членом
компании. Даже поучал кого-то новенького, цитируя гуру на правах старожила.
Но пока он не решался оставаться в общаге не то что на сутки, но даже просто
переночевать. И вот однажды, после очередных «стрельбищ», мальчик Костик
вновь оказался в обшарпанной комнате-штабе с тем, чтобы там развлекаться
традиционными студенческими способами с поправкой на их толкиенистскую
трактовку. То есть, между нами говоря, попросту пить много водки, курить
траву, азартно спорить чуть не до мордобоя о мировых проблемах и хоббитах,
а также эдак по-дружески спать с веселыми подружками, которых зовут не
Машами и Ленами, а как-нибудь миленько — Мышками и Лемурчиками.
Именно тогда трогательный Костик жестоко лишился невинности, каковой
факт, к сожалению, помнит очень смутно — сильно пьяный был, ничего не соображал
на момент приобщения к взрослым утехам. Видимо, именно прилежное изучение
теории и практики секса заставило Костика презреть родительские запреты,
махнуть рукой и задержаться в общаге на пару суток.
Пленник
Но был он, как я уже говорила, мальчик домашний, а потому скоро в общежитской
коммуне ощутил некоторые неудобства чисто гигиенического характера. И туалет
тамошний ему не пришелся по душе, и умывалка, и кухня, и посуда грязная
какая-то, и с кормежкой не сильно сложилось, ибо Мышки и Лемурчики традиционно
женские хозяйственные качества в себе сознательно и старательно изничтожали.
Жареная картошка надоела, борода росла как-то не в ту степь — побриться
бы, ступни чесались от не снимаемых сутками кроссовок. К тому же на трезвую
голову Костик понимал, что стоило бы позвонить домой: не столько потому,
что дома волнуются, сколько потому, что прибьют суровые родители-то. И
однажды он решил, что пора возвращаться к цивилизованной жизни, к компьютеру
и горячему обеду из трех блюд.
Костик хлопнул себя по коленкам, встал и небрежно сказал, что «ну, он
пошел». Его спросили — куда. На недоуменное: «Как куда? Домой!» Костику
сказали, что никуда он не пойдет, что кодекс коммуны диктует совместное
проживание и жестокое забвение прошлой жизни. Он сначала думал, что они
шутят. Он так думал, даже когда его всей толпой повалили на кровать и не
давали подняться. И даже когда кто-то заорал: «Где его вещи? Дай сюда!»
Короче, на этой самой кровати в полупривязанном состоянии его продержали
неделю. Нет, вы не думайте, им ничего не надо было — ни выкупа, ни вообще
никаких денег, они, изволите ли видеть, чистоту рядов хранили и за принципы
братства радели. Так бы ему и жить, борясь с постыдной тоской по родине,
даже привыкать стал и некий кайф находить в таком существовании, к тому
же для родителей теперь имелось оправдание: в число дней, проведенных в
неволе, Костик хитро занес и ту пару первых суток «по собственному желанию».
Дракон
Хо-хо, но ведь мы-то с вами знаем, что на всякого толкиениста рано или
поздно найдется свой дракон (честно говоря, мои личные симпатии в целом
как раз на стороне последнего). В качестве дракона в данном случае выступила
энергичная тетушка Костика, по совместительству — бизнес-леди. Глупые толкиенисты
родственниками друг дружки не интересовались, новую семью формируючи, а
стоило бы. Жесткая дама привыкла успешно разруливать трудные ситуации,
вычислить местонахождение романтичного малолетнего родственничка ей труда
не составило. Потрясла друзей его, поставила на уши общежитскую охрану.
То был первый случай в истории толкиенистского движения, когда как раз
дракон совершил подвиг спасения заточенной прЫнцессы, разметав при этом
в стороны героических рыцарей, перебравших эля (или что там пьют героические
рыцари?). Ибо однажды ночью в антураже, как раз присущем легендам о драконах,
изрыгая языки пламени и мата, метаючи молнии и громы, в проеме сорванной
с петель двери объявилась толпа тетушкиных «мальчиков», положила на пол
обкуренных рыцарей, сильфид, хоббитов, гоблинов, прекрасных дам, чародеев
и прочих клинических идиотов, после чего, как капитан Жеглов, неспешно
вошла тетя-дракон, брезгливо оглядела помещение, внятно обрисовала будущее
присутствующих, извлекла за шкирку перетрусившего родственничка и отвезла
домой. Где блудный сын и встретил соответствующий прием у папы с перекошенным
лицом, мамы с сердечными каплями и злорадствующей младшей сестрицы.
Мальчик Костик со стороны оскорбленных в лучших чувствах сокурсников-толкиенистов
впоследствии был подвергнут жестокому бойкоту, но не сильно по этому поводу
сокрушался, скорее радовался...
Откуда знаю? Вообще-то мальчик Костик приходится мне младшим братишкой.
Довольно дальним, слава Богу. Придурок...
|
ответить