Отчет посредника с ХИ-2004

Предисловие. Как оно случилось.
На ХИ я была впервые. Вообще-то на большие игры меня никогда не тянуло – дорого и далеко. Но так уж получилось.
Хэллуин (Елена Злобина) собрала в прошлом году мастер-класс по ролевым играм. Мы отрабатывали походку и речь, делали всевозможные этюды, одновременно мастерили свой проект, сиквел «Треугольника дорог-2003» - «Сказки-2004». Потом нас позвали игротехничать на «Падение Артедайна». А еще раньше позвали посредничать на ХИ.
Мы перечитали «Сильмариллион», ознакомились с правилами и пошили себе форму – разноцветные плащи (незабываемым воспоминанием было изготовление в восемь рук и одну швейную машинку «Зингер» девяти плащей за одну ночь).
Кто были мы:
1. Хэллуин и Мэриол (МГ «Ежи»). Региональщики людей Средиземья. Наши старшие товарищи и учителя.
2. Гилл и Дина. Посредники в Нуменоре.
3. Фаери. Посредник в Мории. Завхоз и медик нашей группы. Фаэри работает на «Скорой», так что на игре ей по основной специальности очень даже приходилось работать. В частности, в печально известной эрегионской истории.
4. Гвайломэ. Главный толкинолог нашей группы. Посредник Дунланда.
5. Кэтрин и Тинион. Посредники «протобьорнингов» и «протодейла».
6. Мэлвин. Посредник города-героя Брыля, а еще – гордость и любовь радистов.
7. Коршун. Посредник халаданов. Или халадинов. Я так и не запомнила, как правильно. Для краткости команду называли «холодильником».
8. Эотан. Посредник у вастаков. На мастер-классе он появился с моей подачи (Эотан ходил в мой кружок «Что? Где? Когда?»), посему бумажка о передаче ответственности (Эотан тогда закончил десятый класс) за него была написана на мое имя.
9. Менка, посредник у хилменов и в Хараде. Ей тоже нет 18, что не помешало ей в итоге стать «лучшим мастером-посредником ХИ-2004».
8. Полли. Тоже посредник у вастаков. Поехала на ХИ, оставив на мужа маленького сына.
9. Орлик. «Мастер Глюк» в Хараде.
10. Нямо. Посредник процветающего Эгира.
11. Инзил. Посредник Эред-Нимрайс. Эред-Нимрайс, жуткие «темные» горцы, не заехали, так что их вербовали в рядах вастаков.
12. Силь. Она должна была мастерить в Дунланде, но, к сожалению, не заехала из-за семейных проблем.
13. Я сама, Хэлка мелкая, младшая, рыжая, студент-филолог. Посредник Рованиона (который упорно именовался Ровенионом).

Мы ездили на Хавскую, на семинар для посредников. Там я впервые увидела много легендарных личностей, о которых раньше только слушала и читала поучительные и увлекательные истории.

Потом наступило лето. Мы отмастерили и отыграли «Сказки», а на следующий день первой партии «ежей»-посредников, Мэлвину, Эотану, Коршуну и мне, пришло время ехать на полигон. Ну, мы и поехали.

1. Как мы ехали.
Поезд ехал на восток. Мы развлекались, как могли: мы спали, когда не спали – ели, когда не ели – пели, обсуждали «Сказки», читали и перечитывали правила, изучали аптечку и фотографировали мой меч, скромно лежавший в сеточке рядом с умывальными принадлежностями. В окне показывали сначала среднюю полосу, потом вокзал с большими буквами «КАЗАН», потом горы.
Поезд, разумеется, опоздал. Взять билеты на электричку мы не успели, прибежали к ней и сделали жалобные лица. Проводницы посадили нас в полупустой вагон, выписали квитанции, со скрупулезной точностью отсчитали сдачу и поинтересовались, куда мы едем. Мы рассказали все без утайки – едем-де на всесоюзную игру типа «зарница» младшим сержантским составом.
С электрички мы исключительно удачно перескочили на автобус, который и довез нас до просыпающегося Красногвардейского.
Утро было хмурым, вокруг начинала происходить хозяйственная деятельность. Мы топали по поселку, прошли лесопилку – там нас отловил отряд заехавших ранее и отправил в мастерятник.

2. Мастерятник.
Мастерятник выглядел уныло. Серж и продукты находились под полиэтиленом, остальные мастера печально сидели у костра. Мы получили час на постановку посреднического лагеря, потом были направлены на копание сортиров. (Корова впоследствии утверждал, что на самом деле это были вовсе и не сортиры, а яма специального стратегического назначения. Во всяком случае, в этих целях яма не использовалась. Слава Богу).
Сортиры были уже начаты – первая яма была полувыкопана. Я прибежала к ней и начала копать. Я люблю копать. Тут же прибежали Мэлвин и Эотан и выгнали меня из ямы (недаром мы привезли четыре саперных лопаты на четверых). Я расстроилась, но быстро утешилась, затеяв рядом вторую яму. Дело шло весело, земля и мелкий камень так и летели, но, на свою беду, я наткнулась на чьи-то челюсти. Мальчишки набросились на челюсти, как шакалы, немедленно выгнали меня из ямы навсегда и развернули бурную археологическую деятельность.
Некрофилы несчастные.

3.
Первые дни на полигоне были хмурыми, временами – дождливыми. Но рефлексировать на тему погоды времени не было. Мастерятник требовал непрестанного ухода, таскания воды, мытья посуды, да и готовки - до приезда Мараны.
В остальное время надо было куда-то бежать и кого-то ставить.

4. Гундабад
Последнее занятие оставляло простор для злоупотреблений с зависаниями в командах.
Под предлогом ознакомления с полигоном я под проливным дождем пошла в Гундабад. Весь имеющийся в наличии Гундабад сидел в палатке и активно музицировал. Это времяпрепровождение продолжалось с самого утра - ребятам не хотелось вылезать на дождь и что-то строить. В палатке влажность приближалась к той, что за бортом. Мои штаны из «греты», которая сохнет быстрее, чем промокает, сохнуть отказывались.
Орки предлагали остаться у них до утра, но я мужественно ушла в ночь. Храбрость моя была вознаграждена – в Мории пермской горел костер и был тент. Помимо тента, был Злыдень (тот самый Злыдень, который в палаческой маске в «Тьме пелене»! С какими людьми можно познакомиться на ХИ!) с бутылкой пива и котелком глинтвейна. Штаны высохли мгновенно, я постигала прелесть мастерского существования. Мне вторично предложили не ходить в мастерятник. Но я ушла и от добрых пермяков, подозревая, что Мэлвин и Эотан меня ищут, а когда найдут – сделают что-то очень нехорошее.
Я шла по полигону, такому пустынному и страшному. Сзади обнаружился синеватый свет фонарика. Я подождала неведомого путника - им, вернее, ими, разумеется, оказались ежи, страстно хотевшие оторвать мне голову.

5. Связь. Без брака. (С) Тиуна.
Мой собственный налобник собирался сдохнуть. Но заехали радисты, и началась история моей влюбленности в них – Глеб отловил меня и вручил свежие батарейки. Это было счастье. Лес перестал быть страшным.
Мэлвин и Эотан были подключены к протягиванию кабеля. Мэлвина радисты полюбили. Он лазил по деревьям и цеплял на них этот кабель. Рука у него была перевязана, он ее за день до того поранил топором. К вечеру у Мэлвина поднялась температура, а рука воспалилась. Таур его оперировал при свете фонарика.
С Мэлвином все обошлось. Уже вечером следующего дня он носился как ни в чем не бывало. Мастерятник смотрел на него, как на чудо.

6. Связь... Часть вторая.
Поскольку я бегала по полигону, мне выдали рацию – красивую, обтекаемой формы синюю рацию «Моторола». Пока я любовалась на это чудо в радиопалатке, Глеб спросил, какой позывной я хочу, предупредив, что «Хэлка» на подойдет – это позывной Хэллуин. Я ляпнула «Тогда пусть будет «Мелкая»» и первое время, до начала игры, бегала под этим позывным. Потом позывной сменился на «Ровенион». К концу игры я перестала любить рацию. Она оказалась чем-то вроде замены сотового, который надо всегда таскать с собой, куда-то цеплять, слушать его пищание. Радиоконференции, которые проходили утром в 11 и вечером в 7, были странны и абсурдны. Дело в том, что отчеты гномов, эльфов и Нуменора у меня, а лесах Рованиона, слышно не было. Я чувствовала себя в информационной дыре. «Кудряшка, доложи. Спасибо, Кудряшка. Отче Федор, доложи. Спасибо всем. Передаю коэффициэнты погоды».

7. Город-герой Брыль.
Много проблем приходилось решать мастерской группе. В первый день пропал Фибус. Девушка Фибуса и его сестра бегали по полигону и искали его. Потом Фибус нашелся, но наотрез отказался становиться там, где ему надлежало стоять. Брыль, оживленный торговый город, оказался местом специфическим – тропинка через болото и маленький соснячок. Но часть заехавшего Брыля мужественно заявила, что уже разбила лагерь, и никуда не уйдет. Не знаю, что было на игре, а перед игрой картина была идиллическая – пять человек, палатки, поленница, костер, КОЛОДЕЦ и вылепленная из черной земли обнаженная женщина (тогда она была еще незамужем и не потрескалась).
Фибус ушел в Гундабад.
Еще в Гундабад я сопровождала семейную пару, приехавшую на машине, с двумя овчарками и самурайским доспехом. Около Мории машина застряла, я помогала ее выталкивать и оказалась в грязи с головы до ног.

8. Полянка.
Пространственный кретинизм – это одна из моих любимых болезней. Но как-то я продемонстрировала (и потом весь день ходила, гордилась) способности следопыта. Заинтересовавшись тропинкой, которая уходила в лес где-то между Мориями и должна была, по моему ощущению, выводить в Брыль, я пошла, нашла дохлого бурундука и полянку невероятной красоты. Главмастерская группа полянку приняла к сведению и запомнила. Счастью моему не было предела.

9. Страдания юного мастера.
Команды заезжали. И я смотрела на них с грустью. Как выяснилось, в эльфы Эрегиона брали по принципу – кто умеет шутить про попу. «Дядя Слава? – вопрошала я. – Ну зачем нужны эти ужасные Хишки? Здесь сплошные гопники! Они же с ног до головы увешаны оружием! А старики! Они же здесь, чтобы пить и вспоминать былое!» И дядя Слава мудро улыбался в ответ.

10.
Заезжали не только команды. Приехали связисты. Приехала Марана с «мышами», и в мастерятнике сразу стало вкусно. Марана вставала рано утром и весь день готовила - на пятьдесят человек. На завтрак были блинчики, на ужин – «ленивый торт». В промежутке – супы, подливки, бутерброды со сложными начинками. «Мыши» тоже были чудесные. Они мыли посуду, помогали ставить команды и скоро перезнакомились со всем полигоном. Для школьной стенгазеты они собирали фотографии и экспонаты, и время от времени появлялись со стрелой или венком Элронда.
Наконец, приехали все ежи, и я поняла, как сильно соскучилась. Оказалось, что измученный после трех дней беготни посредник может просто валяться на солнышке, спать или читать правила, а верные друзья в это время проверят натяжение луков в его команде, помогут Маране и совершат еще массу других полезных дел.

11.
Команда... Пришло время и мне собирать палатку, кидать вещи в рюкзак и передислоцироваться на место ради исполнения непосредственных посреднических обязанностей. Я уже была знакома с ребятами – показывала им место (правда, то место, где за холмами пряталась дорога на Мордор, по которой можно было прийти в Эгир, Эред-Нимрайс, к протобеорнингам и в Ровенион, я научилась с первого раза находить только к середине игры, когда холмы изрядно облысели от сотен кованых сапог, их попиравших). Меня уже поили вкуснейшим кофе по-сочински, рецепт которого я теперь знаю, но не скажу, ибо это тайное знание, доступное лишь избранным.
Теперь же я пришла насовсем, поставила палатку, разложила стульчик, который я купила специально для исполнения мастерских обязанностей – как символ власти, и принялась прилежно чиповать все вокруг. Двести отборных стрел, из красного дерева, с лучшей в мире гуманизацией. Мечи формы разнообразной. Луки (хорошо – их уже проверили более компетентные товарищи). Арбалет... Что делать с арбалетом, я не знала. Отсчитала десять шагов от палатки, повернулась спиной, и приказала владельцу арбалета – стреляй. Попадешь один из трех – зачипую.
Было очень страшно.
Парень промазал три раза.
Второй арбалет вледелец – бургомистр Ровениона – проверять на женщине категорически отказался.

Я была, конечно же, совсем неправильным посредником. Сначала меня очаровала аккуратность лагеря: и тент есть, и стол со скамейками, и фильтр для воды, и туалет серебрянкой помечен. Потом я расстроилась – народ Ровениона занимался исключительно войной, моя же душа требовала красоты – обрядов, этнографии. Я сходила в гости к Нямо, обнаружила там, в Эгире, мощную религию, вернулась домой и устроила коэффициент земледелия 0,8. Потом в Уставе я прочитала, что делать этого не имела права – от себя посредник может назначать коэффициент 0,9-1,1. Увы. Устав мной нарушался ежеминутно.
Что делать, я полюбила команду Ровениона. Я захотела, чтобы у моего народа была религия – и в роли старой чьей-то бабушки рассказала историю о Белом Ящере, о том, как он научил людей земледелию, как унес в своей пасти кусочек Солнца и отдал его людям, о том, как прячется он теперь в морских пучинах, дабы не нашло его гневное Солнце.
Наши соседи поклонялись Великому Медведю – в целях установления дружбы (ах, я опять не имела на это права...) я рассказала, что создал людей как раз Великий Медведь, из своего рыка, кажется, но люди были дики, жизнь их была коротка и полна горя, Ящер же сделал людей людьми.
Я хотела красивых обрядов... одного из ровенионских воинов пришла «отпевать» жрица из Эгира. Возмущению моему не было предела. Я регулярно ломала храм и втыкала в него стрелы (сломанную стрелу добросовестная команда отдала мне на хранение). Белый Ящер перестал гневаться, только когда эгирцы принесли в дар Ровениону одного из потомков тотема – маленькую ящерку.

А потом я поняла, что жестоко требовать от народа Ровениона высокой культуры. Городок жил в условиях фронтира. Каждую ночь ждали нападения. Я поняла, почему так медленно развивалась культура Средневековья – собрали урожай. Повоевали с теми, кто тоже хочет этот урожай. Засеяли. Сидим дома, потому что зима. Собрали урожай, посеяли. Пошли повоевали. Пришли, собрали урожай. И так без конца, а времени и ресурсов на особо активное развитие-то и нет...
Хотя ремесла в Ровенионе развивались, и очень интересно. В городе была старая кузница, но не было кузнеца. Кузница, надо сказать, была произведением искусства – если в ней развести огонь, то шел бы дым. Старый кузнец умер – молодой юноша отправился учиться в Эгир и возродил ремесло. Копья он делал в огромных количествах, и неплохого качества (при несильном ударе я отлетала шага на два, но синяков не оставалось). Функционировала лесопилка – там была даже циркулярная пила, сделанная из консервной крышки. Фильтр для воды, постоянно улучшавшийся (не знаю почему, команда очень боялась озерной воды. Не боялась ее только я). Два храма – Белого Ящера и Красного Дракона. Драконы считались потомками Ящера. Храм Дракона блестел женскими украшениями, храм Ящера был украшен изображениями тотема – одно вырезала из дерева и окрасила травой (на знамени белый Ящер красовался на зеленом фоне) юная жрица, другой сплела из жемчуга я. Какие поля были у Ровениона... За ними ухаживали совсем маленькие девчушки, прозванные по аналогии с мастерами «мышами» (мастер тринадцати лет и игрок десяти – это ли не идиллия? Именно это я запечатлела на параде, да только пленка, увы, засветилась). На полях чего только не росло. Во время чипобола я раскидывала чипы, а команда, затаив дыхание, следила, на какой полянке урожай лучше, и с глубокомысленным видом решала, что стоит посеять в следующем году. Потом урожай убирали, с кряхтением грузили на носилки и прятали.
Развитие ремесел в Ровенионе запечатлел на пленку сам Фангорн.
Были у Ровениона и тайные делянки в лесу, которые стали бы стратегическим запасом, если бы какие-нибудь враги разорили поля. Они были спрятаны так, что сам конунг Ровениона, собственноручно их засеявший, находил дорогу лишь потому, что он бывший десантник. Участь тайных делянок была печальна – их случайно нашли мордорские орки, за что получили от меня большую кучу чипов.

Однажды в Ровенион приехало странное сооружение – очень правдоподобная кибитка с настоящими колесами. С кибиткой в гости к миасской части команды прибыл удивительный человек Эндрюс из Ганновера, и сразу принялся за рассказы и готовку всяких поразительно вкусных вещей. У нас было овощное рагу и жареная картошка.

12. Как я играла.
Жизнь народа Ровениона была тяжела. Убивали многих, и это стало частью обыденной жизни. Страшно было, когда угроза горцев стала настолько серьезной, что Ровенион почти полностью снялся с места и отправился в Дейл.
Странное это было решение. Было ясно, что ночью горцы придут, и тогда город точно будет разрушен. Но я решила не вмешиваться. Я стояла «на околице», и когда последний из уходивших покинул город, закричала вслед: «Прощай, народ Ровениона! Возвращайся на землю своих отцов». По игре это должно было выглядеть так – старуха с мечом на краю города, ветер треплет седые волосы. Почему-то мне кажется, что был ветер.
Люблю дешевые эффекты и громкие слова.
Ушли не все – кто-то остался защищать город, а я оставалась строго по инструкции (посредник не должен покидать локацию), да и игру моей старухи хотелось завершить «красивой смертью». Ей нечего было терять – муж умер, сын погиб на охоте. Оставалась одна любовь – Ровенион, и ради нее стоило умереть. Старуха была крепкая, и у нее был меч. В те часы ожидания я поняла многое про местный патриотизм и про любовь к маленькому, но своему кусочку земли.
Рядом со мной сидел дюжий парень, и плакал о своей загубленной жизни и о любви своей к дочке умбарского наместника. Я начала стыдить его – ты недостоин своей земли, ты недостоин своих предков и тех, кто сейчас готовится умереть за Ровенион, только кровь – твоя или врагов – смоет твои слезы, не мужчина ты и не воин, и т.д. Потом мы стали петь песни, и это были очень мрачные песни. Когда я дошла до второго куплета «Тьмы-пелены», влюбленный сорвал с себя рубаху, крикнул: «Благослови, бабушка!» – «Иди, сынок!» и с диким криком рванулся на дорогу. Я не видела, как это было, но Инзил потом рассказывал, что дорога от Эгира до Мордора мгновенно очистилась. Только в кустах испуганно подвывал какой-то волк. Вернулся наш воин умиротворенный и, как ни странно, живой.
Темнело. Настрой был подавленный. В роли таинственного старичка из народа, который был вырезан нынешними горцами лет за триста до событий игры, появился Инзил (он очень въедлив, и перед поездкой на игру нашел статью «Эред-Нимрайс» в толкиновской энциклопедии). Моя старушка учинила ему настоящий допрос, после которого старичок умер. При нем совершенно случайно оказалась карта горных тропок и героическая бабушка ломанулась в горы. Я отключила рацию и двинулась через болотце, разделявшее наши локации.

Я не умею фехтовать. Тем не менее, я, единственная из всего мастер-класса, притащила на ХИ меч. Кроме того, на поясе у меня висел кинжал, а в ботинках – по ножу.
Разумеется, меня взяли, ранили, оглушили, обыскали, связали и задумались. Я наговорила горцам гадостей и проклятий, и меня решили принести в жертву. В ожидании обряда горцы сидели у костра и развлекались, как могли, насилуя мою персонажку разными способами. После второго изнасилования я воззвала к Инзилу, и меня оставили в покое.
Потом в горский храм привели еще двух пленниц. Ими оказались Кэтрин и Гвай. Кроме того, притащили раненого волка – сауронова посланника – в исполнении Мэриола. Вокруг были свои, родные лица.
Меня схватили и потащили на алтарь. Алтарь мне сразу не понравился. Он представлял собой щит, положенный на три столба высотой не меньше метра. Не то чтобы очень ровных столба. Так что я, свесив голову с алтаря, думала, как бы мне не сверзиться. Пикантной подробностью было то, что я из неясных мазохистических соображений потребовала связывания «по жизни» и полтора часа пролежала в веревках, с ладонями, притянутыми к пяткам. Так что падать с алтаря и ломать шею мне совсем не хотелось.
Темные горцы принялись приносить мою героиню в жертву. Я почему-то настроилась на веселый лад. Конечно, жертве на темном обряде надлежит лежать тихо и не возникать (разве что иногда позволяя себе стоны, вопли, мольбы и проклятия). Во мне проснулся критик.
«И пусть ее крики боли усладят твой слух, о Мелькор!» – вещал жрец.
«Идиот, - орала я, выплевывая палочку, отыгрывавшую кляп, - ты бы хоть кляп у меня изо рта вынул!»
«А сейчас я отрежу ей руку, дабы накормить волка, посланца Саурона!»
«Козел! Ты мне руки сначала развяжи!»
«Не буду. Я тебе ее в двух местах вырежу», - с чувством собственного достоинства отвечал жрец.
В общем, истерзанное тело моей персонажки скинули с алтаря. Кто-то, не вынося из храма, бросился меня развязывать, застилая зрителям картину жертвоприношения других мастеров.
Я, вся в слезах и соплях, подошла к костру, потребовала чаю с сахаром, и яростно принялась заталкивать за пояс свой бокен.
Мне необходимо было развеяться, и я пошла странствовать. Якобы – как девчушка из Рованиона, отбившаяся от обоза, но носящая при себе меч и три ножа.
Далеко я не ушла. Недалеко от Эгира меня окружили.
- Что вижу? – спросили из темноты.
- А ты ничего не видишь, - хмуро ответствовала я. – Ночь вокруг. Темно.
- А я эльф. Я ночью вижу, - сказал кто-то в расхлюстанной стеганке.
- Кого-то в черном плаще ты видишь. Невысокого.
Эльф стал заходить мне за спину. Я особо не сопротивлялась. Разумеется, меня оглушили, взвалили на плечо и отнесли в Эгир. Там у костра расположилась компания гномов. Гномы имели серьезный вид. Я рассказала, что именно они видят. Девчонка неосмысленная.
Очнувшись, ушла в глухую несознанку.
- Мы будем тебя пытать, - сказал главный гном.
- Валяйте, - бесстрашно сказала я.
- Ну что, «гляделки»?
- Нет. Отжимаемся.
- Ой, как-то это мне не нравится... И что-то пищишь ты подозрительно.
- Да чего вы боитесь? Я плохо отжимаюсь.
- Нет, не стоит. Лучше расскажи, что у тебя за оружие. Я гном, кузнец.
Оружие у меня было самое обычное, ровенионского производства. Гномы задумчиво изучали его. Вместо номеров я наклеила на него свои мастерские метки. Обычно ими чиповали артефакты.
- Продам я тебя, - решил главный гном. Знаю я таких, с рациями и артефактными метками на оружии.
Меня повели в кабак – продавать за бутылку пива. Я приготовилась к славному продолжению доброй традиции – Хэлл как-то продали за банку сгущенки, а она была на той игре – «Остранне» – главмастером. Почему не оценить посредника в бутылку пива?
Но рация запищала в самый неподходящий момент, и сделка в кабаке сорвалась.

Гномы, вздохнув, повели меня за собой в сторону Мордора. В Мордоре мою персонажку освободил белогорский жрец, убив при этом гномов и устроив обряд по прославлению, почему-то, Хамула.

Светало. Я решила, что для одной ночи приключений вполне хватит.

У Инзила под парашютом (то есть на пепелище темного храма, сожженного мастерским произволом за неаккуратное обращение с огнем) сидела большая ежиная компания. Я почему-то не присоединилась к ним. Отправилась в Ровенион.
Мой лагерь был на удивление тих и спокоен. Доблестные защитники города проиграли в борьбе со сном. Я уселась за стол и загрузилась.
Внезапно в кустах что-то зашебуршилось. Я спряталась за палатку Кзыча. Из лесу вышло несколько человек, оказавшихся сборным орочье-горским отрядом. Я вылезла из-за палатки. На меня направили копья. Показав вместо бэйджика, заныканного в планшетку, рацию, я проверила у завоевателей аусвайсы, и стала безучастно наблюдать, как они вытряхивают из палаток сонных рованионцев. Те столь же спокойно собирались в мертвятник. Горцы громили поселок. Я писала на сертификатах, украшавших любовно сделанные рованионские достопримечательности: «Разрушена», «Сожжена».

13. ХИ ночью.
День – это сертификация и чипобол, отследка немногочисленной доставшейся на мою долю боевки (правда, все происходило так быстро, что я мало что замечала), рассказывание сказок рованионским детям, прием гостей, мечты о мирной жизни.
Ночи оставили гораздо больше ярких и цельных воспоминаний.

14. Коровки на полигоне.
Что на нас нашло – не знаю. Но однажды, темной ночью, с нашего бруствера спустилось четыре темных, закутанных в плащи личности. Личности бравурно исполняли различные мелодии, текст был неизменен: «Му-му-му». Темными личностями были Кэтрин, Тинион, Инзил и я.
На мирных коровок сначала напали голодные орки. Они получили несколько чипов и ушли довольные. Потом коровки направились в Серебристую Гавань. Наше количество сократилось – остались Инзил и я.
Му-му-му. Но эльфы не шутят. Мы удивились оказанной чести. Когда после пяти минут наших задушевных воплей открылись ворота, и из Гавани вышел отряд человек, то есть эльфов, в двадцать. Эльфы двинулись по дороге. Мы двинулись следом, мыча и звеня колокольчиком. Нам сообщили, какая участь нас ждет, если мы будем шуметь и отобрали колокольчик.
Дивные эльфы, думали мы хором. Нам было немного жаль Старших Детей Эру. Они не могли просто остановиться на дороге – мгновенно становились спина к спине и начинали озираться. Луки и мечи наизготовку. Во время одной такой остановки, когда эльфы пытались найти в кустах врага, мы, залюбовавшись озером, увидели в небе звезду. Звезда на Западе. Прямо над Нуменором. Ах... Мы сентиментально замычали на звезду.

В конце концов, все это нам надоело. Мы поотстали и стали меняться. Инзил был в черном халате и красном плаще – плащ он намотал на голову. Я свой черный плащ перевесила на грудь, а под ним был золотой. Чеканя шаг, молча, мы прошли мимо эльфов. Мешать нам они не стали, но, кажется, им стало немного не по себе. Мы быстрым шагом ушли вперед и, сев под деревом, стали ждать. Эльфы не появлялись. Может, их отвлекли дела, может, появление из ниоткуда двух странных существ заставило их усилить бдительность.

Коровья тема нам надоела. Мы стали вспоминать дивные эльфийские песни. Сходили, попели всевозможные «А Элберет» под стены Эрегиона (эрегионцы жались к костру и не отвечали на провокации).
На рассвете я пришла в Рованион и увидела Кзыча, вооружавшегося для похода за водой. Решила сопроводить его. Опять не по инструкции.
Над вастачьим прудом восходило солнце.

15. Высокая культура.
Кстати, эта прекрасная ночь началась с праздника у протобеорнингов, на который нас пригласила Кэтрин. У протобеорнингов было хорошо. Высокая культура. Их очень простые танцы вокруг костра, их очень простые игры, простые речевки – а вместе получалось дивное ощущение. Дети, Пробудившиеся эльфы... Завтра их придут убивать, но сегодня они пляшут и радуются.
Мы выводили формулу: «Люди как эльфы, орки как люди, гномы как гномы, эльфы как орки»

16.
Что-то мой отчет утратил хронологическую точность. Я же ничего не сказала о параде первом и параде втором. А что говорить? Все и так все видели на пленке Фангорна. Могу вспомнить только, что ощущение брызги шампанского вызвали чувство бешеной радости. Про последний парад ничего особенного сказать не могу. А вот когда Серж объявил окончание игры – я плакала. Что-то кончилось, и это что-то было замечательным и прекрасным.

17.
Турнир, на котором победила музыка в лице орка из Гундабада и нашего Аластора, я пропустила, потому что в это время в мертвятнике шло Хишечное ЧГК, на котором сборная команда связистов, игроков и посредников «Ыч-Ыч» (Тиуна, Зара, Гвай, Кзыч, я (кажется, нас все-таки было шестеро, но кто же тогда был шестой?)) взяла все три приза – «Менестрельский», «Воинский» и «Толкиновский».

18.
Выброска с полигона была проще, чем заброска. Был набитый автобус эльфов, растаманов и посредников, распевавший песни. Вокзал, поезд.
О поезде не помню почти ничего, потому что в основном спала на своей верхней боковушке. Время от времени я слезала, потому что хотелось есть, и шла искать еду. Находила в основном усталых посредников, халадинов и мастеров «Апокрифов».

19.
Наверное, надо выводы какие-нибудь сделать?
Три раза начинала их писать – ничего не получается.

Хэлка Ровенион.